Фото: www.glagolmiass.ru
Своими воспоминаниями о юности, прошедшей в Миассе, с читателями «Глагола» делится поэт и писатель Сергей Каратов.
Мой друг детства Юра Пинягин. Я дружил с ним, сколько себя помню. Мы жили неподалеку друг от друга. Юру приютили бабушка и дедушка Щукины. Поэтому в детстве мы все считали его Щукиным. Родители его жили отдельно, кажется, около пожарного депо, на самом холме. Дом добротный, но почему Юра не шел жить к ним, не знаю. Может, бабушка от себя не хотела его отпускать?Парень он был смышленый, и руками он умел делать многое. Однажды, уже будучи взрослым, он показал мне вкладыш, сделанный им для мелкокалиберных патронов. То есть, вложив в ружье 16-го калибра этот выточенный им на заводе вкладыш, он мог на расстоянии уложить крупную дичь в лесу. Когда он учился в седьмом классе нашей тыелгинской школы, он на уроке труда сделал шахматную доску и фигурки выполнил из деревянных катушек от ниток, украсив их всевозможными лошадиными головами из дерева или башнями в виде крепости, а то и коронами ручной работы. Шахматы понравились учителю по труду Афанасьеву. Юра получил пятерку. А доска пригодилась нам для игры в шахматы. Мы одновременно научились играть в шахматы и стали резаться с Юрой чуть ли не каждый божий день. Только приходили из школы, поели, и тут же я мчался к нему в дом около пожарного депо. Недавно я увиделся с младшим братом Юры – Сережей Пинягиным, когда ездил на Урал. Оказывается, на нашу игру он тоже постоянно смотрел и учился играть. Когда Юра ушел служить в армию, он писал мне письма, присылал фотографии. Одна у меня сохранилась в альбоме, где он снят в военной форме с сержантскими лычками. Мы с ним часто ходили на дальние ягодники, куда-то на голые горы, что за Новоандреевкой, где росла вишня кустарниковая и много было клубники. Обратно шли семь-восемь километров с ведрами, обвязанными платками. Часто садились отдыхать, устав от голода и тяжести ягод. Я был младше на три года, но старался не уступать Юре ни в чем. Хотя, конечно, Юра был сильнее меня. Он классно кидался камнями. Запущенный им камень летел с каким-то особым свистом и даже гудением, как мне казалось. Однажды на него напали андреевские пацаны, но им крупно не повезло. Юра их так отделал камнями, что они бросились врассыпную, потому что в драке Юра становился неукротимым. Он буквально свирепел. Его многие парни в Тыелге просто боялись. Однажды они группой погнались за ним, но не догнали, позднее он их побил поодиночке, и на этом их притязания закончились. Драки случались по принципу, на каком краю поселка ты живешь.
Забытый коммутатор
Юра был с нашего края, поэтому нам с ним повезло. Рано по весне мы собирались и шли в лес пить березовый сок.
Делали засечки на стволах и садились ждать, когда наберется сок в подставленную посуду. Потом пили по очереди. Юра научил нас находить дикий лук и чеснок на склонах гор. А еще мы вдвоем с ним часто уходили за кислицей. Набирали толстые сочные кисло-сладкие стебли, из которых дома бабушка пекла пирожки. Это был в ту пору настоящий деликатес.
НА ПРИГРЕВЕ
Под деревьями проталины круглы,
Ветер ветви расплетает у ветлы,
А мальчишкам, что теплом ободрены,
Сок березовый как лакомство весны.
Будут кислица потом и черемша,
Земляника подоспеет не спеша…
Добрым солнцем в прогреваемой поре –
Все на радость деревенской детворе!
Юра среди мальчишек организовывал игру в футбол. Играли на Динамидке (когда-то там хранили взрывчатку), на поляне за колодцем, теперь там вырос березовый лес… Как черти носились с мячом, уставали и падали на поляну. Так он гонял нас. Зато выносливость обрели на всю оставшуюся жизнь... Словом, Юра у нас был отчаянным заводилой. В деньги играли, в пристенок около почты. Монету кидали об стенку, она отскакивала и ложилась на землю. Если пальцами дотягивался от своей монеты до чужой, то она становилась твоей... Однажды мы с Юрой вскрыли забытый коммутатор, через который в годы активной жизни прииска происходили телефонные переговоры с городом, с конным двором, с механическим цехом, с лесниками и другими объектами. Когда в 1954 году прииск закрыли, то контору прииска, конный двор, механический цех и коммутатор закрыли. Оборудование оставили только частично. Мы нашли старые аппараты с рукоятками и магнето. Крутнешь рукоятку и током бьет от двух проводков. Юра меня пару раз хорошо «угостил» током... Мы такие магнето с рукоятками и звонками поставили себе на кареты, что на трех коньках. Гонишь с горы вдвоем, один рулит, а второй крутит ручку магнето и звонок звенит телефонный. Люди ничего понять не могли – откуда эти звонки?... А еще Юра научил меня дрова заготавливать. Мы с ним шли в лес с топориком, валили пару не толстых сухостоев сосновых, делали зарубки на стволе, привязывали веревку к бревну и волоком по снегу тащили ствол дерева домой. Дома я пилил бревно лучковой пилой, потом напиленные чурки колол на поленья. Все как-никак экономия и помощь деду. Отец Юры был интеллигентным человеком.
•
Внешне он был красивым и обаятельным мужчиной. Он рисовал картины. А еще мастерски делал копии с известных полотен. Мне нравились его пейзажи. Он любил остановить меня и побеседовать о чем-нибудь. Когда он улыбался, то видны были две золотые коронки. Мы оба много читали, поэтому тем для разговора было много.
Мастера на все руки
Живя в послевоенной стране, мы, мальчишки, рано поняли, что семья нуждается в нашей помощи, в нашем участии в домашних делах: будь это уход за скотиной, заготовка кормов, посадка и сбор урожая на огороде, сбор ягод, грибов.
Все это мы умели и активно к этому подключались. А когда родители отпускали гулять, то тут можно было пойти на разрезы, прихватив скобу и спички. На льду, еще прозрачном, бесснежном, очень хорошо были видны пузыри, вмерзшие в лед. Тут мы пробиваем острой скобой пузыри и поджигаем вырывающийся из них метан. Он вспыхивает синим пламенем на радость нам, мальчишкам...
После окончания ремесленного училища Юра блестяще освоил профессию токаря и славился на закрытом заводе, в Миассе. Когда я делал действующую модель ракетного крейсера, то мне нужны были точеные из дюрали стволы пусковых установок для реактивных самодельных снарядов с разрывными головками. Юра мне выточил такие стволы, из которых я выполнил две установки для пуска ракет: четыре ракеты в носовой части крейсера, а еще четыре в кормовой части. Установки получились легкими и прочными. Корабль с программным управлением в автоматическом режиме показал прекрасные пуски ракет из этих установок.
«Далеко, далеко, где кочуют туманы»
В личной жизни Юра не нашел настоящего счастья. После службы в армии он женился на девушке из Тыелги – на старшей сестре Володи Васильева – Люсе. Сын у них родился. Но характерами они явно не сошлись. То расходились, то снова сходились. Я реже виделся с Юрой, учась в городе, а потом и уехав на край области и далее. Знал только, что не все у них ладно складывалось. К старости они совсем разбежались. Сын у Юры (я его видел один раз на свадьбе моей племянницы) произвел впечатление несобранного, даже несколько вздорного парня. Потом это проявилось в том, что он спился и рано ушел из жизни. Это сильно надломило здоровье отца. Юра сам стал прикладываться к стопке и завел близкое знакомство с зеленым змием… В один из приездом на Урал я позвал его к старшей сестре на посиделки. Он пожаловался на то, что смысл жизни утратился для него и стал поговаривать о близкой кончине. Его можно было понять: на заводе полный раскадраш и неразбериха, с женой не сложилось, сына потеряли, а сам чувствует себя одиноким волком…
Потом случилось невероятное: Юра покончил с собой. Охотничье ружье последний заряд картечи выпустило в своего владельца… Никогда бы не подумал, что такой отважный и яркий человек придет к такому финалу. С его братом Сергеем мы помянули его в мой последний приезд. А тут нашел я маленькую фотографию Юры и перефотографировал ее на цифровой фотоаппарат. Когда-то этот снимок я сделал около его дома, когда Юра сидел на крыльце с гармошкой в руках. Он хорошо играл и пел тоже. Мы часто, на ягоднике или просто бродя по лесу или на рыбалке, пели с ним разные песни. Он хорошо знал песню: «Далеко, далеко, где кочуют туманы, где от вольного ветра колышется рожь, В низком домике том, у степного кургана, одиноко и тихо ты как прежде живешь..» Это была песня о маме, о которой вспоминает пограничник на далекой заставе. Отчасти это была его тоска по бабушке Щукиной, которую он очень любил. Славная была старушка. У Юры Пинягина был веселый характер, он умел заразительно смеяться, был добрым и отзывчивым, любил шутить.
Вот таким он мне и запомнился, каким он запечатлелся на этом снимке.
СЕЛЕНЬЯ ГОРНЫЕ МОИМ ПЛЕМЯННИКАМ САШЕ И ОЛЕГУ БУЛКИНЫМ
Селенья горные с домами наверху,
Лежит дорога посреди разверстых скал;
И горы в хвойниках, как будто на меху…
И в речке золото старатель полоскал.
Я в детстве бегал здесь по каменным холмам
И в речках этих намывал крупицы слов;
Зимой селенья находил я по дымам,
Снимая лыжи, заносил домой улов.
Гирлянды помнятся, детсадовский топчан,
И восхитительного неба бирюза;
Уроки нравственности брал я у сельчан:
Им и сегодня я могу смотреть в глаза.
Мой друг старинный разрядил в себя картечь,
С внезапной немочью не в силах совладать.
А наши речки будут дальше течь и течь,
И небо так же будет сеять благодать.
Источник: Глагол
09.06.2019 16:50